Мы встретились с ребятами на Запорожском направлении. Все приветливые и коммуникабельные. На пункте постоянной дислокации подразделения развешано много флагов родных стран бойцов Международного легиона.
Сначала садимся рядом с флагом Норвегии и начинаем разговор с бойцом с позывным "Баскет".
– Кем ты был в предыдущей жизни до того, как приехал в Украину? До войны.
– Я из Норвегии. До того, как я приехал в Украину, я был просто гражданским. В Норвегии у меня не было военного опыта. У меня в стране можно служить до года, но не всех берут. И я не попал. Работал дома на стройке, управлял тяжелой техникой и оборудованием, работал так семь лет и просто жил обычной жизнью: работал, проводил время с друзьями и снова работал. А потом я решил приехать сюда и изменил всю свою жизнь.
– Какой была твоя реакция, когда ты увидел новости о войне в Украине?
– Я следил за событиями с самого начала, когда сказали, что нападение вот-вот произойдет. Поэтому я начал больше читать и когда это произошло, продолжал следить за ситуацией, увидел, что это не война между военными, это война России против гражданских в Украине и остального мира. Впервые я приехал в Украину в марте 2022 года, потому что решил, что могу чем-то помочь. Это не обязательно должно быть что-то военное, но я найду, чем могу помочь. Приехал как раз после того, как Зеленский призвал всех, кто может, приехать и помочь. Я попробовал поступить в армию. Сначала поехал в Польшу, а потом встретил многих людей со всего мира, которые ехали сюда с теми же намерениями – помочь, присоединиться к Легиону.
Решил, что могу попробовать присоединиться к ним. Но, чтобы присоединиться к армии, нужно было иметь боевой опыт и военную подготовку. Поскольку я этого не имел, меня не приняли. Я остался еще на три недели и помогал в других сферах – гуманитарной помощи и других подобных работах. Потом я вернулся домой, но поддерживал контакт с ребятами, которых встретил здесь. Продолжал следить за войной. И вот в феврале-марте 2023 года несколько ребят, которых я встретил раньше, снова ехали в Украину и сказали, что снова идут вступать в Легион, потому что там ищут больше людей и принимают больше гражданских, если они подходят по критериям.
– Тебе не было страшно присоединиться к армии?
– Во время тренировок я понял, что я хорошо освоил основы солдатского дела. И поэтому не было страшно. Но потом, когда мы приближались к моменту, когда нам дали приказ, что мы должны идти и атаковать российскую позицию, я подумал: "А я не знаю, смогу ли это сделать". Я мог бы просто остаться здесь и тренироваться. А мне сказали: "Нет, у тебя все хорошо получится". Я не был в этом уверен. Ведь все остальные говорили: "Готовы, давайте, идем убивать людей", а я: "Ну, я не уверен, подходит ли это мне". Но я попробовал. Потом мы отправились в зону операций и уже через 48 часов были на месте, продвигаясь к российской позиции, которую должны были захватить. И как только россияне нас увидели, они открыли огонь из всех видов оружия.
Ад начался. Я упал на землю и был напуган. Не знал, что делать. Мой командир, с которым мы очень хорошо сдружились во время тренировок, был прямо за мной и сказал: "Ты должен ползти". Я ответил: "Нет, я остаюсь здесь, это безопаснее, я за маленьким холмом, и не двигаюсь". А он сказал: "Ты должен двигаться. Ты должен увидеть врага. Если не будешь двигаться, погибнешь". Я: "Нет, нет, я не буду двигаться". И тогда он кричит: "Черт возьми, двигайся, иначе я тебя ударю". Я понял, что он не шутит. Поэтому я начал ползти те три метра. Он спрашивает: "Что ты видишь?" Я: "Вижу двух русских".
Боец "Баскет" (фото: РБК-Украина)
Я их убил. И мы вступили в бой. После этого мы не смогли захватить позицию, но нам удалось захватить гораздо больше территории, чем мы думали. После первого боя, когда все затихло, мы оценивали потери, а россияне свои. Я успокоился и понял, что на самом деле все прошло достаточно хорошо. Это было страшно, но в какой-то момент ты к этому привыкаешь. И этот первый бой определяет, подходит ли тебе военная служба или нет. У нас были люди с боевым опытом, которые имели гораздо больше подготовки, чем я, но после этого боя они сказали: "Нет, это не для меня, я возвращаюсь домой". Поэтому многое зависит от ментального состояния, сможешь ли ты это выдержать.
– После этого ты чувствовал, что хочешь вернуться домой?
– Нет, на самом деле не чувствовал, потому что только первые десять минут были самыми страшными. Когда ты получаешь контроль над ситуацией, ты уже слышишь, когда снаряды летят к тебе, ты привыкаешь к минам и артиллерии. Я понял, что это 50 на 50, выживешь ты или нет от мин и артиллерии, но на фоне российских солдат я знал, что мы сильнее.
И я знал, что мы все равно должны помочь, поэтому я не мог сдаться и оставить все после одного плохого боя. Я должен был продолжать. Поэтому нет, даже не было мысли вернуться домой. Я знал, для чего я приехал, знал, на что подписался, и был готов это делать.
– Ты понял, что Россия – агрессор, когда узнал о войне в Украине? За рубежом часто люди не совсем понимают, кто не прав.
– Я понял, что Россия является агрессором. Россия неправа. И я не знал много об Украине или ее истории отношений с Россией до войны. Но потом, когда я начал читать о 2014 годе, я понял, что я должен помочь, потому что я могу это сделать. Почему я должен сидеть в Норвегии и смотреть, как это происходит, когда я могу что-то изменить? Я не знал, что буду служить в армии, но когда мне предложили, я сказал: "Хорошо, попробую". Потому что я знаю, что могу сделать что-то полезное, и я защищаю гражданских и невинных людей, защищаю Украину. Если они заберут Украину, они не остановятся. Они точно пойдут дальше, и все это говорят и все это знают. Поэтому я знал, что я не только защищаю Украину и ее народ, но и всю Европу. Ведь я как один солдат могу сделать больше здесь, чем кто-то сидя в Норвегии и просто обещая помощь. Я должен показать, что я готов помочь и менять что-то. Лучше попробовать, чем просто говорить и не пробовать.
– Украинцы, когда подписывают контракт, не могут его разорвать. А как насчет вас – иностранцев?
– Раньше можно было разорвать контракт и идти, куда хочешь, менять батальоны или что угодно. Но теперь – нет, этого уже нельзя. Теперь нужно служить минимум шесть месяцев. И в течение этих шести месяцев контракт нельзя расторгнуть. Сейчас большинство, кто приходит, они уже знают, на что идут. И если они хотят присоединиться к нашей команде, мы всегда им говорим, что надо служить шесть месяцев. Они это понимают и готовы. Поэтому все больше и больше солдат, которые приходят уже позже во время войны, теперь остаются на долгий срок, в отличие от начала войны, когда они только хотели приехать на три недели или три месяца. Сейчас они здесь на более длительное время.
– Как долго ты уже здесь?
– Я здесь почти два года. В марте будет два года.
– Ты мог быть здесь всего шесть месяцев, а теперь вот уже два года. Как долго еще планируешь здесь оставаться?
– До победы!
– До победы? Это может занять много лет.
– Да, тогда просто будем работать дальше. Мы не можем просто сдаваться, потому что становится тяжелее. Украинцы не могут сдаться, так почему я должен? Я приехал помочь, я не могу просто вернуться домой из-за плохого дня на передовой. Я приехал, чтобы служить ради цели, ради людей Украины. Я не могу просто отказаться из-за страха.
– Есть ли у тебя проблемы с коммуникацией с украинцами? Языковой барьер?
– Когда я не на передовой, то коммуникация действительно является проблемой, потому что не все говорят на английском, а я тоже не очень хорошо знаю украинский. Но когда я на передовой, нам не нужно много говорить. Мы понимаем друг друга. Даже если украинский солдат хочет мне что-то сказать на украинском, я понимаю. И он меня понимает, когда я объясняю на английском. Вероятно мы просто думаем одинаково во многих ситуациях. Поэтому мы всегда находим способ, чтобы найти общий язык, особенно когда проводим больше времени вместе и привыкаем друг к другу.
Фото: предоставлено "Баскетом"
– Что, на твой взгляд, необходимо Украине, чтобы остановить россиян? Чтобы остановить войну в нашей стране и забрать наши оккупированные территории?
– Артиллерия, минометные системы. Это то, чего нам всегда не хватает. Но также солдаты. Конечно, у нас есть иностранцы, которые приезжают помочь. Есть украинцы, которые приезжают помочь. Но этого все равно не хватает. Нам нужно больше подготовленных солдат, потому что многие из тех, кто был призван, получили минимальную подготовку, а потом их отправили на передовую. И это не очень помогает тем ребятам, которые уже там, потому что они выходят, а не знают, что делать. Поэтому нам нужно больше вооружения, больше подготовленных солдат, и нам нужны лучшие оборонительные линии, поскольку мы сейчас в оборонительной ситуации. Повсюду на передовой оборонительные линии можно было бы улучшить. Всегда есть возможность для улучшения, и это очень важно.
– Многие люди за рубежом считают, что чтобы остановить войну, надо отдать России все оккупированные территории, и тогда Россия остановит войну. Как ты думаешь, это возможно?
– Западный мир думает, что так и будет. Но на самом деле россияне просто окопаются, укрепят свои позиции и через несколько лет снова нападут. Поэтому это совсем не вариант. И думаю, большинство украинцев думают так же, потому что это произошло в 2014 году. Это повторится снова. Они просто отстроят все и снова нападут. Они не остановятся.
– Ты когда-нибудь думал остаться в Украине после окончания войны?
– Да. После войны тоже будет много работы. Потому что тогда надо будет отстраивать. Если война просто заморозится, то нам все равно надо будет оставаться и готовиться к следующему вторжению. Поэтому мы не можем просто уехать. Мы можем восстанавливать. Восстанавливать города, которые можно отстроить. Помогать. Продолжать работать в армии.
***
Еще один боец Легиона приехал в Украину из Дании, и так же, как и его побратим, имел обычную гражданскую жизнь.
– Дома я работал каменщиком до того, как приехал сюда. Где-то за пять лет до того, как я приехал в Украину, я отслужил свою срочную службу в армии Дании. Это был весь мой военный опыт до того, как я приехал сюда.
– Почему ты решил приехать сюда, и когда это было?
– Приехал сюда летом 2023 года. Одной из причин было то, что я увидел документальный фильм на Netflix "Зима в огне". Меня очень поразило, как люди были готовы продолжать сопротивление в столице, продолжать бороться, потому что они не хотели быть частью российского марионеточного государства. Они хотели быть отдельным народом, иметь свой флаг, свою демократию. И они были готовы отдать все, что у них есть, даже когда на них нападали с автоматами, а они имели только самодельные баррикады. Это было невероятно вдохновляюще, видеть готовность сохранять то, что твое, защищать свою страну, и готовность бороться за это. И это сильно меня поразило.
Потом, когда началась полномасштабная война, и я увидел бомбардировку детского отделения в Мариуполе, когда увидел кадры, как выносили беременную женщину – это не военная цель. Россияне не пришли освобождать, как они говорили, в рамках трехдневной специальной операции. Они пришли уничтожить людей. Они наносят вред мирным, невоенным. И это меня очень возмутило. Я увидел похищение украинских детей, которых, как известно, забирают в Россию на усыновление. Им меняют паспорта, меняют документы, чтобы сделать вид будто они родились в России. Это не правильно. Это меня глубоко поразило.
Потом, когда началась полномасштабная война, я увидел много кадров из здешних событий. Но сначала я говорил себе, что им нужны люди с надлежащим военным опытом, с боевым опытом. Я не такой. Но после года, наблюдая за готовностью к сопротивлению и способностью украинцев адаптироваться к ситуации, в которой они оказались, я понял, что я должен приехать. Я приеду и буду бороться. И это страшный выбор. Но я сказал себе: или я замолкаю и прекращаю кричать на экран дома, или что-то делаю. И я решил что-то делать.
– Как долго вы готовились к военной службе в Украине?
– Поскольку я имел определенную подготовку дома в Дании, я короткое время находился во Львовской области, а потом меня перевезли во второй батальон Международного легиона. Там я получил дополнительную подготовку, в частности относительно вооружения, с которым мне придется работать. С того момента, как я приехал в Украину, до того, как попал на линию фронта, прошло около месяца-полутора, включая переезды между разными местами.
– Когда ты приехал сюда и увидел разрушения в Украине, разрушенные до основания села, что ты чувствовал?
– Я был шокирован. В течение многих лет мы могли видеть видео с войны в Интернете, но это не сравнить с тем, когда ты проезжаешь через одно из этих сел, где когда-то была счастливая община, а теперь – сгоревшие здания, горящие машины, дома, которые больше не существуют или полностью разрушены. Это оставляет отпечаток, это совсем другое, и это одновременно и грустное, и вдохновляющее зрелище, потому что ты грустишь из-за того, что здесь когда-то жили счастливые и мирные люди, но это дает тебе стимул выходить и бороться, чтобы разрушение, которое ты видишь на передовой, не распространилось дальше.
– Какая была первая прифронтовая зона, в которую ты попал?
– Это, пожалуй, была Луганская область. Я прибыл туда вместе со вторым батальоном Международного легиона. Для меня это были оборонительные операции. Мне пришлось занять позицию в окопах, где расстояние между нами и россиянами не превышало 100 метров. А на некоторых позициях, где были вырыты окопы, расстояние было менее 50 метров. Мы могли четко видеть их окопы день и ночь. И если присмотреться, можно было увидеть, как люди ходят, видеть верхушки их касок. Это была первая миссия, на которую я был отправлен.
– Было страшно?
– Это была смесь страха и, не знаю, немного восторга, потому что я уже был там и делал то, к чему стремился. Реальность была страшной, потому что ты знаешь, что достаточно одного прямого попадания артиллерийского снаряда – и все. Но также ты чувствуешь себя на своем месте, выполняя свою миссию, чего многие люди ищут всю жизнь. Это точно то, что я почувствовал, когда попал туда: я был именно там, где должен был быть.
– В нашем мире есть правила войны. Но ты заметил, что россияне не придерживаются этих правил?
– Безусловно. Они не уважают никаких правил ведения боевых действий или законов войны, которые были разработаны в течение многих лет. Им это не интересно. Военная цель или гражданская – для них это не имеет значения. Если они могут достичь успешного удара, они покажут это в своих СМИ и скажут: "Вот, как успешно действовала наша армия". Для них нет понятия поражения, есть только победа. Любыми средствами – вот их принцип.
– Почему, по твоему мнению, Россия вторглась в нашу страну?
– Многое можно отнести к событиям 2014 года, когда состоялись выборы. Путин потерял свою марионетку. Он потерял контроль над тем, что считал барьером между ним и остальной Европой. И именно тогда он понял, что больше не может контролировать этих людей через марионеток или взятки политиков. Теперь ему пришлось вторгнуться, чтобы получить тотальный контроль над страной. Я думаю, что его напугало то, что он потерял этот контроль, и вдруг люди начали выступать против этого "большого русского медведя", которого нам постоянно рисовали в детстве. И теперь он пытается это подавить. Поэтому, я думаю, это произошло из-за страха перед развитием ситуации на западе, из-за того, что он больше не имеет того контроля, который был раньше.
Боец из Дании (фото: РБК-Украина)
– Россияне всегда говорят, что в Украине воюют солдаты НАТО и иностранные военные. Когда они видели европейцев на передовой, какова была их реакция?
– Россияне всегда реагируют странно на то, что есть иностранцы в этом районе, особенно когда мы в лесу. Они слышали, как мы разговаривали на английском, и мы им кричали на английском. И я думаю, что многие из них были настроены на то, что они действительно воюют с НАТО. Поэтому, когда они слышали эти английские голоса, они начинали кричать: "Я воюю с НАТО?" Я им отвечал: "Нет, я просто обычный каменщик из Дании с ружьем в руках. Здесь нет НАТО, успокойтесь". Они убеждены, что сейчас воюют со всей вооруженной силой НАТО. Но это не так. Если бы это было так, ситуация была бы совсем другой.
– Россия является врагом только для Украины или для всего мира?
– Они однозначно враги для всего Запада. Люди не понимают, насколько важна Украина для остальной Европы. Украина является сердцем для всей Европы. И это чувствовалось дома, как только Украину атаковали. И это также знала Россия, когда начала атаковать. Это борьба, и если мы проиграем Украину, не дай Бог, то враг будет у нас на пороге.
– Мы надеемся, что этого не произойдет, но если они возьмут Украину, что, по твоему мнению, будет дальше? Они пойдут в Польшу и другие страны?
– Украинцы проделали невероятную работу, постепенно разбивая то, что когда-то было российской армией. Поэтому нет, я не думаю, что они пойдут дальше. Но я действительно думаю, что со временем может возникнуть большая угроза для нас. И вот почему важно бороться сейчас.
Возможно, не сразу, но со временем может быть следующий шаг. Он (Путин, — ред.) захватил Чечню, часть Грузии, Крым. Сейчас он пытается забрать Украину. Он уже успешно сделал Беларусь своей марионеткой. Он постепенно наращивает свою силу, а мы на Западе все это игнорируем.
– Что для тебя было самым неожиданным, когда вы приехали в Украину?
– Меня очень удивили люди. Это очень приветливые и теплые люди. Они немного смеются, когда я подхожу к ним и пытаюсь с ними общаться, потому что мой украинский почти нулевой. Они смеются, но при этом пытаются помочь, замечательные люди. Например, на моей первой базе, когда я ждал выезда со вторым батальоном, была одна старенькая женщина, которая работала там, где мы мылись и стирали вещи. И однажды я оставил свою футболку сушиться, и она увидела, что в ней была дырка. Когда я на следующий день пришел забрать свои вещи, она зашила ее и сказала: "Вот, пожалуйста, это вам, добро пожаловать в Украину". Просто удивительно – такие приветливые и отзывчивые люди, которые понимают, что мне немного трудно освоиться здесь, и они просто помогают, как могут.
– Что бы ты хотел сказать другим людям, которые хотят присоединиться к украинской армии, помочь солдатам, гражданским, или просто в гуманитарных миссиях, но боятся?
– Однозначно, подумайте дважды перед тем, как ехать сюда. Я не говорю не ехать, но убедитесь, что вы четко осознаете свои ценности, что на самом деле вас мотивирует и ради чего вы хотите здесь быть. Гуманитарная помощь, стабилизационные пункты или служба на передовой – я вас призываю слушать свои чувства, то, что вас подталкивает сказать "я хочу помочь". Просто убедитесь, что вы точно знаете причину вашего желания. Но если вы чувствуете, что это ваше призвание – приезжайте и помогайте, потому что нам очень нужна помощь.
