Путин не готов отказаться от своих целей. Тем не менее он понял нашу серьезность, понял военно-экономическую устойчивость, а также понял серьезность намерений Запада. И он прекрасно понимает, что сейчас Европа и Запад отказываются от российских энергоносителей. Следующей попыткой будет ограничение цен на российскую нефть. И это значит, что "бензоколонка российская мафиозная", как говорил Маккейн, реально прекратит работать.
В Москве это поняли и сейчас будут пытаться, как они делают по закрытым каналам, опять же намекать на возможность переговоров. И это они будут делать все чаще. Поэтому все эти их заявления – это не случайность.
Россияне хотят признания Крыма и Донбасса, они хотят того, чтобы мы согласились, что мы остаемся "серой зоной" без вступления в НАТО, они хотят ограничения нашего военного потенциала. Все требования остаются, они не готовы от них отказаться. Но они прекрасно понимают (ситуацию на фронте — ред.), поэтому и намекают на переговоры.
В Москве просто понимают, что если они начнут серьезные переговоры, а не свои разговоры о капитуляции, это будет означать фундаментальный толчок для перезагрузки этого режима. Кроме того, существуют санкции, которые постоянно укрепляются, а главное в них то, что они ограничивают покупку российских энергоносителей. Это вообще угроза стабильности этого режима, они это очень хорошо понимают.
Переговоры в какой-то момент все равно будут. Мы можем вести переговоры только с сильной позицией. Никаких других вариантов в принципе не может быть. И мы должны их вести с сильной позицией и совместно с Западом, только тогда переговоры будут иметь смысл. Но на сегодня Путин не готов к таким переговорам. Поэтому условий для них по состоянию на сегодня совсем нет. Не факт, что когда наступит время, переговоры будет вести или их предложит Путин. У России есть свои кланы, там есть олигархи, которые могут играть в свои игры и внутри, и снаружи.
Все прекрасно понимают, что Путин не откажется от своих целей, он может что-то пытаться заморозить, остановить. Но мы также прекрасно понимаем, что любой вариант заморозки может быть паузой для российского режима. Сегодня ситуация для него ухудшается. Поэтому все сегодня поднимают ставки – и Запад, и мы. И когда мы можем, опять же подчеркиваю, с сильной позиции вести переговоры, тогда, возможно, будем об этом говорить. Но сейчас я таких условий не вижу.
Мы сильную позицию еще не создали, но давление на российский режим идет. Нам надо с ними говорить только тогда, когда они поймут, что должны отказаться от всех их первоначальных требований. Это и есть сильная позиция.
Сильная позиция – это комбинация наших военных успехов и дальнейшего давления, в том числе и энергетического. И не только Запада. Вот эти два фактора и заставят их отказаться полностью от их предыдущих требований.
Я думаю, что у Путина цели не изменятся. Для него это на сегодня – разрушить Украину как таковую. В голове Путина есть идея, что мы (украинцы — ред.) такие же вроде как они, но какие-то неправильные. Он никогда не поймет, что мы совершенно другие – по ментальности, по истории, по всему чему угодно. И что мы будем частью Запада. Он не может такого допустить из-за идеологии, на которой построен весь его режим. Поэтому никаких здесь компромиссов быть не может. Переговоры с этим режимом можно вести исключительно с позиции силы. Больше никаких вариантов нет.
