Волна кадровых перестановок дошла до Минобороны. Толчком к радикальным решениям стали подозрения, что питание для армии во время войны могли закупать по непрозрачным ценам. Как результат, в минувшее воскресенье депутаты из "Слуги народа" сообщили о планах заменить нынешнего министра Алексея Резникова начальником ГУР Кириллом Будановым. Однако не прошло и суток, как в президентской фракции отложили это решение.
Изменения в кабинетах власти стали одной из двух топ-тем нашего информационного пространства наряду с возможным наступлением россиян. И наши западные союзники, и украинское военно-политическое руководство предупреждают, что Москва готовится взять реванш. Это, очевидно, побудило США и европейских партнеров отбросить свои определенные табу по передаче вооружения ВСУ.
Однако так называемая политика управления эскалацией все еще сохраняется в шагах Запада: есть опасения, что нужное оружие придет не совсем вовремя. А из-за этой осторожности Украина платит ценой человеческих жизней и гораздо медленнее может освобождать свои территории.
О том, что может готовить на ближайшее время Россия, о вооружении, необходимом Украине, о запрете УПЦ МП, о лишении мандатов экс-членов ОПЗЖ, а также о кадровых перестановках во власти в интервью РБК-Украина рассказал представитель президента в ВР, член парламентского комитета по национальной безопасности, обороне и разведке Федор Вениславский.
– Почему отложили изменения в руководстве Минобороны, имею в виду увольнение Алексея Резникова и, соответственно, назначение Кирилла Буданова?
– Вопрос возможных перестановок в Министерстве обороны дискутировался уже в течение определенного времени. И как только возникло это недоразумение по поводу закупки продуктов питания, было обсуждение, что министр должен взять на себя политическую ответственность. Поскольку он фактически единолично подбирал команду и назначал тех людей, которые в том числе виноваты в этих медийных скандалах.
С другой стороны, у нас как у членов комитета по национальной безопасности, обороне и разведке были некоторые вопросы к работе министра и без истории с продуктами питания. Они касаются и товаров оборонного назначения, в том числе оружия, техники и так далее. Потому нельзя сказать, что для нас это была неожиданность. Но на уровне фракции этот вопрос в воскресенье обсуждался впервые. Он обсуждался не как уже состоявшийся факт, а как потенциальная возможность, которая может иметь место в будущем – смена министра обороны, чтобы продемонстрировать европейский подход в политике, что министр ответственный.
Но, как я понимаю, это был такой экспромт от руководства фракции, не согласованный с президентом. А субъектом внесения представлений и о назначении, и об увольнении министра обороны является именно президент. То есть в данном случае только президент определяет, устраивает ли его министр обороны или не устраивает. Ни по состоянию на 5 февраля, когда было заседание фракции, ни по состоянию на сегодняшний день никаких инициатив со стороны президента по досрочному прекращению полномочий министра обороны не поступало.
Поэтому я думаю, что возникла проблема в коммуникации. Ведь на заседании фракции было согласовано, что мы во внутреннем круге этот вопрос просто дискутируем, однако потом эта информация почему-то попала в СМИ, была опубликована лидером фракции Давидом Арахамией и другими нашими коллегами по комитету. Хотя не было до конца согласовано, что это решенный вопрос.
Сейчас дискуссии идут. Я думаю, что у нас будет возможность наблюдать изменения в составе правительства в течение довольно краткосрочной перспективы. Будет ли среди них министр обороны – увидим, потому что решение по министру обороны, как и по министру иностранных дел, может принимать только президент. Наша политическая сила, имеющая большинство в парламенте и право коалиции депутатских фракций – разумеется, пропрезидентская. И реализовать или принимать какие-либо инициативы, которые могут разбалансировать отношения между президентом и парламентом, мы точно сейчас не будем и не видим для этого оснований. Относительно других министров – ситуация другая, здесь уже могут быть инициативы и со стороны фракции.
– Могут быть? Какие?
– Посмотрим.
– Есть ли уже кандидатуры, которые обсуждаются всерьез?
– Есть.
– То есть вы не можете сказать, что смена министра обороны снята с повестки дня? Этот вопрос пока отложен, я верно поняла?
– Повторюсь: президент не делал никаких заявлений о том, что министр обороны должен уйти в отставку. Поэтому говорить о том, что министр обороны уйдет в отставку, юридических оснований нет. Политическая почва для того, чтобы этот вопрос дискутировался, есть. И она связана не только с питанием.
– Обсуждалось, что Алексея Резникова хотят назначить главой Министерства по вопросам стратегических отраслей промышленности. Разве не планируется ликвидация этого министерства в ближайшее время?
– Это вопрос дискуссионный. На фракции также было обсуждение, должно ли это министерство дальше существовать или оно не нужно. Подавляющее большинство депутатов, причастных к сфере безопасности и обороны, высказали такую точку зрения, что Министерство стратегических отраслей промышленности действует в тесном контакте с Укроборонпромом, который должен наращивать мощности в условиях войны.
Сейчас для Украины стратегическое направление номер один – это сфера безопасности и обороны, в том числе и обеспечение налаживания новых производств, которые помогут нам выиграть войну. А Министерство стратегических отраслей промышленности для того и создавалось – чтобы формировать видение развития тех или иных стратегических сфер и через те механизмы, которые есть в его распоряжении, давать толчок и выделять средства на то, чтобы эти производства начали работать. Поэтому сейчас преобладает точка зрения, которая, думаю, будет сохраняться до конца войны – что Министерство стратегических отраслей промышленности ликвидироваться не будет.
Будет ли смена одного руководителя на другого? Периодически к господину Рябикину, который возглавляет это министерство, также возникают вопросы – что министерство не настолько эффективно, насколько должно быть в условиях войны. С другой стороны, я как член комитета по национальной безопасности, обороне и разведке достаточно тесно общаюсь с господином Рябикиным и знаю, что это министерство на сегодняшний день делает достаточно много. Не обо всем известно публично, не обо всем вообще нужно говорить публично, ведь есть определенные закрытые, сенситивные направления, развитие которых стимулирует Министерство стратегических отраслей промышленности.
Есть ли к нему претензии как к руководителю? Знаете, ко всем руководителям есть какие-то претензии. Заменят ли его в ближайшее время? Если есть такие мнения у руководства фракции, то наверняка эти мнения возникли не на пустом месте.
– Те министерства, которые точно в ближайшее время будут куда-то присоединять в рамках оптимизации Кабмина, уже определены?
– Это на данный момент вопрос не к Верховной раде, а к Кабинету министров, потому что именно он принимает решение об объединении, реорганизации министерств. Дискуссии по оптимизации управленческих функций тех или иных министерств, их количеству, названиям и направленности идут. И я думаю, что у них есть все шансы в ближайшей перспективе закончиться какими-то конкретными решениями со стороны правительства и Верховной рады.
– Есть ли у вас определенные данные и версии по авиакатастрофе с руководством МВД – имею в виду что привело к этой катастрофе?
– Проводятся следственные действия. Говорить о результатах этих следственных действий некорректно, потому что это не сфера моих полномочий как члена комитета по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки. Скажем так: стечение нескольких обстоятельств привело к этой трагедии. Не исключаем, что был и человеческий фактор в процессе эксплуатации этого воздушного судна, есть подозрения и на какие-то технические и погодные вопросы. Но говорить наверняка без выводов следствия преждевременно.
– Исключается ли такая версия как причастность россиян?
– И то, что самолет летел на низких высотах, и то, что в одном месте находились все руководители, которые должны были попасть на совещание – это все последствия войны. Но данных, свидетельствующих о том, что это был террористический акт со стороны Российской федерации, сейчас у меня нет.
– Отставка предыдущего главы СБУ Ивана Баканова – это результат беспорядка в спецслужбе или проникновения российских "кротов"?
– Я думаю, это результат того, что Баканов, с одной стороны, не продемонстрировал ту эффективность, которую от него ожидал и президент, и парламент. С другой стороны, в силу разных обстоятельств он допустил, что в рядах Службы безопасности Украины были откровенные враги, входившие в его близкое окружение, и он не смог поставить какие-то предохранители, чтобы этого не было. И в совокупности это привело к определенным последствиям, которые стали предметами служебных проверок и расследований, и, наконец, к смене руководства СБУ.
– Вы как раз вспомнили, что российские агенты были в верхах спецслужбы. А насколько они в целом были глубоко в СБУ в начале войны?
– Я не думаю, что они очень глубоко проникли в ряды высшего руководства Службы безопасности Украины. На каких-то средних уровнях – мы точно не исключаем. Есть информация о наличии врагов и значительная часть из них разоблачена, они сейчас находятся под следствием. Учитывая, каким было руководство СБУ еще при Януковиче, и к тому же Российская федерация предпринимала очень много конкретных действий, чтобы подготовиться к этой войне – мы не можем исключать, что в разных органах еще есть российские агенты.
Новый глава Службы безопасности господин Малюк на заседании комитета в понедельник, кстати, приводил примеры, что некоторые высшие офицеры совсем недавно были задержаны, и есть очень обоснованные подозрения, что они работали на Россию. Это не в составе СБУ, а в составе сектора безопасности и обороны в целом.
В составе СБУ мы знаем нескольких людей – у нас нет оснований говорить, что они были российскими агентами. Но то, что они были либо непрофессионалами, либо не совсем исполнили свои обязанности своевременно и в том объеме, в котором от них ожидали – это, пожалуй, была главная проблема, которая привела к их увольнению.
– Есть вопрос, который интересен обществу и на который все еще нет ответа. Есть ли у вас версии, данные, что произошло, когда оккупантам удалось так легко зайти в Херсонскую область из Крыма?
– Мы этот вопрос держим на контроле комитета. Было несколько заседаний комитета, на которых мы рассматривали этот вопрос в закрытом режиме. Мы понимаем, что были и случаи предательства некоторых представителей сектора безопасности и обороны, в том числе и Вооруженных сил. Однако этот вопрос является предметом досудебного расследования. Есть соответствующие уголовные производства, ведь у нашего комитета было много вопросов, как россиянам удалось так легко продвигаться, и мы их поднимали. Поскольку производства расследуются, сейчас говорить о том, что является предметом досудебного расследования, не совсем корректно.
– Недавно The Wall Street Journal (WSJ) опубликовало интересный материал о роли и загадочной смерти Дениса Киреева. Но я так и не получила ответа о причине его убийства. Что привело к его смерти – это какая-то miscommunication между СБУ и ГУР, или же он был двойным агентом и Россия через своих "кротов" решила его ликвидировать? Что произошло?
– Здесь есть несколько версий, что действительно произошло. Но, как и на предыдущий вопрос, должен сказать, что эта смерть является предметом досудебного расследования Государственного бюро расследований. И до завершения расследования говорить о каких-либо версиях по крайней мере некорректно, потому что это будет расцениваться как вмешательство в досудебное расследование. Какая-то сенситивная информация, известная мне как члену комитета, не может быть разглашена.
– Но у вас сложилась картина, что произошло, из той информации, которой вы владеете?
– Да. К сожалению, очень много не совсем приятных моментов в этой картине, но картина общая есть.
– Вы можете сейчас сказать, был ли он двойным агентом или нет?
– Думаю, маловероятно, что Киреев был двойным агентом.
– Как сейчас двигается в парламенте законопроект о запрете УПЦ МП?
– Кабинет министров Украины зарегистрировал соответствующий законопроект. Он находится на рассмотрении комитетов. Есть время на внесение альтернативных проектов. Как только закончатся предусмотренные законом о регламенте Верховной рады Украины процедурные сроки, профильный комитет даст согласие, и вероятность, что в зале он найдет достаточное количество сторонников, очень высокая. Я думаю, что в ближайшее время мы этот закон примем.
– Верно ли я понимаю, что Верховная рада не будет лишать мандатов всех выходцев из ОПЗЖ, потому что это незаконно, а вместо этого вы решили пойти таким путем, чтобы в индивидуальном порядке убеждать их сдавать мандаты?
– Я не могу сказать, что решили пойти по индивидуальному пути, чтобы каждого убеждать сдавать мандаты. Есть конституционные основания досрочного прекращения полномочий народного депутата Украины. Одно из оснований – это приобретение другого гражданства или выезд на постоянное место жительства за пределы Украины. Если из этой политической силы есть депутаты, которые с 24 февраля в сессионном зале ни разу не появлялись, то, на мой взгляд, есть юридические основания для того, чтобы поднимать вопрос о потере ими статуса народных депутатов Украины.
Соответствующие процедуры идут. И есть индивидуальные заявления – некоторые депутаты не хотят, чтобы их лишали мандатов, поэтому они сами добровольно слагают свои полномочия. Но с юридической точки зрения могу точно сказать: все инициативы, направленные на прекращение полномочий народных депутатов от ОПЗЖ, кроме тех оснований, которые предусмотрены Конституцией – это исключительно политический популизм, который ни к каким юридическим последствиям не приведет. Придумывать какие-то механизмы, которые точно будут подвергнуты сомнению по меньшей мере нашими западными партнерами – это точно не тот путь, по которому мы должны идти. Поэтому я не думаю, что есть основания для принятия решения о сплошном прекращении полномочий всех депутатов от ОПЗЖ.
– В этом году должны были бы состояться выборы в Верховную раду, верно или нет?
– Не совсем верно. Здесь я могу дискутировать как специалист в области конституционного права. Есть две нормы Конституции, которые между собой конкурируют. У меня есть сугубо профессиональная точка зрения, которую я еще высказывал, когда был преподавателем на кафедре конституционного права – то есть она основывается не на том, что я народный депутат и поэтому хочу продлить себе срок полномочий. Когда мы говорим, что срок полномочий народных депутатов составляет пять лет – это значит, что народ уполномочил избранных депутатов пять лет выполнять свои полномочия.
По закону, выборы должны состояться в последнее воскресенье октября пятого года полномочий Верховной рады, а парламент вступил в свои полномочия 31 августа 2019 года. Если брать последнее воскресенье октября 2023 года, то срок полномочий народных депутатов составит 4 года и 3 месяца. Тем самым, мы фактически лишаем народ Украины того права, которым он наделил народных депутатов.
Поэтому моя субъективная точка зрения – выборы должны были бы состояться в 2024 году. Но сейчас все дискуссии о том, когда должны пройти выборы потеряли смысл, ведь в условиях военного положения их вряд ли можно проводить по нескольким причинам. Нужно обеспечить безопасность участников избирательного процесса, подготовить избирательные участки. В условиях временной оккупации территорий там, в принципе, невозможно провести выборы. В прифронтовой зоне также невозможно провести выборы.
Поэтому вероятность того, что выборы будут в этом году, нулевая. Ведь если готовить голосование в этом году, то все избирательные процедуры нужно начинать уже в июле. Кирилла Буданова я очень уважаю, он единственный давал все правильные прогнозы. Но вероятность того, что мы закончим войну к лету – это чрезмерный оптимизм от Кирилла Алексеевича.
– Что с реформой КСУ, насколько известно, у Еврокомиссии и Венецианской комиссии с одной стороны и у украинской власти – с другой есть разногласия по этому вопросу?
– Очень сложный вопрос. Потому что для меня не совсем понятно такое изменение позиций Венецианской комиссии и Еврокомиссии. В первом заключении Венецианской комиссии говорилось, что должен быть обеспечен паритет между украинскими и международными представителями экспертной среды этой конкурсной комиссии, которая будет рекомендовать назначение тех или иных субъектов. Они дважды меняли свое заключение и в конечном счете сказали, что нужно обеспечить решающее право только за международными экспертами.
Сейчас будет очень сложная ситуация, к сожалению, с внесением изменений в закон о Конституционном суде. Наши партнеры требуют, чтобы Украина внесла изменения в этот закон как раз в части прозрачного конкурса. Когда мы обсуждали в зале парламента этот законопроект, даже между оппозиционными фракциями – "Батькивщиной" и "Европейской солидарностью" – были диаметрально противоположные заявления при обсуждении документа в парламенте. "Европейская солидарность" призвала отдать решающее слово всем международным экспертам. В то время как "Батькивщина", наоборот, говорила, что этого нельзя делать, потому что мы уступаем свой суверенитет.
У нашей фракции также были определенные дискуссии. Потому что передав решающий голос международным экспертам, выходит так, что мы меньше доверяем нашим украинским. Но еще будем обсуждать. Сейчас мне сложно сказать, чем закончится это обсуждение, потому что европейские партнеры не предоставляют своих экспертов в конкурсную комиссию, а конкурсные процедуры уже начались. Верховная рада уже по меньшей мере объявила конкурс, подались несколько человек на три вакантных места.
– Уже около двух месяцев мы слышим о том, что Россия готовит какое-то более серьезное наступление. Верно ли я понимаю, что основной удар оккупантов будет сфокусирован именно на Донбассе? Или все же они могут повторить широкую стратегическую наступательную операцию, как это было в феврале прошлого года – на разных участках фронта, сразу на нескольких направлениях?
– На данный момент я исключаю любую вероятность широкомасштабной наступательной операции россиян по всем направлениям, как это было в конце февраля 2022 года. Во-первых, количество наших военнослужащих, вооруженных формирований – это уже не 256 тысяч, как это было по состоянию на 24 февраля. Их как минимум втрое больше, это очень мощная сила. И даже несмотря на то, что у нас тогда были войска, в три раза меньше, врагу не удалось достичь своих целей. Мы их отбросили из наших земель. То, что они сейчас накопят такие силы, которые позволят им широкомасштабно наступать со всех сторон – практически невероятно.
С другой стороны, для Путина жизненно важно продемонстрировать, что он что-то достиг в этой войне. Не надо забывать, что в России относительно скоро президентские выборы, а Путин же видит себя пожизненным "фюрером", поэтому он стремится продемонстрировать успехи. На сегодняшний день мы видим концентрацию значительных сил врага на луганском и донецком направлениях, там уже сейчас идут самые горячие бои – это район Авдеевки, Бахмута, Угледара, Кременной.
Недооценивать врага мы не можем, ресурс Российской федерации еще очень мощный, у них значительный мобилизационный ресурс, мобилизационные мероприятия у них не прекращаются. Я лично ожидаю, что начало их наступательной операции будет в течение недели – максимум двух. Основной удар, как я вижу сейчас, будет в Донецкой и Луганской областях. Возможно, второе направление, которое, по моему мнению, будет отвлекающим – это будет Юг. И гипотетическое направление – это может быть Северо-восток, например, Сумская область…
– Вы считаете, что они могут нагнать к границам Сумской и Черниговской областей войска, чтобы создать видимость какого-то наступления?
– Могут быть какие-то отвлекающие маневры. Но сейчас информации о том, что у них там есть силы и средства, нет.
– Военные и аналитики говорят, что ранее переломным моментом для фронта стала поставка нам HIMARS, изменивших баланс сил. Какое вооружение, по-вашему, теперь может стать следующим переломным фактором?
– Танки. К сожалению, у нас до войны были устаревшие советские танки Т-64, Т-72 и очень небольшое количество наших современных танков. Часть из них была повреждена, уничтожена во время боевых действий. Поэтому нам очень важно получить ту технику, которая как раз поможет осуществлять эффективные контрнаступательные мероприятия.
– Вы сказали изданию Bild, что для полного освобождения нашей территории нам нужно от 500 до 700 танков. Это в целом или плюс к тем, что мы имеем?
– Я имел в виду, что мы ожидаем от партнеров передачи нам еще такого количества танков дополнительно. Когда мы говорим с нашими западными партнерами, мы всегда стараемся просить больше. Если у нас будет 10 танковых бригад – 1000 танков – это будет очень эффективный инструмент для деоккупации наших территорий. Но, думаю, если их будет 5-7 – это тоже будет достаточно, чтобы эффективно освободить нашу территорию.
– Вы вели подсчет, сколько нам их уже согласовано передать в ближайшее время?
– Есть разные подсчеты. Но если говорить ориентировочно, то в ближайшее время нам могут передать 150-300 танков – это в течение 2-3 месяцев.
– Если я верно проанализировала последние заявления, то первые танки мы ожидаем до конца марта?
– На последнем "Рамштайне" было общее понимание, что танки нам нужны до 1 апреля, потому что все считают, что этот промежуток времени может иметь важное значение из-за активизации российских войск. Поэтому в оставшиеся полтора месяца мы имеем хорошие шансы получить первые танковые батальоны.
– Не будет ли это слишком поздно, учитывая, что россияне вот-вот могут начать масштабные наступательные действия?
– К наступательным операциям россиян мы готовы. Оборона прежде всего предполагает наличие надежных фортификационных укреплений и артиллерии, что останавливает наступление врага. Танки – это все же больше наступательное оружие. Самоходные артиллерийские установки мы уже получаем. Мы получаем боевые бронированные машины, которые могут усилить нашу оборону. Мы получаем достаточное количество ручных противотанковых средств. Поэтому очень негативных прогнозов по поводу наступления Российской федерации вряд ли стоит делать. Думаю, мы сможем сдержать это наступление врага, а дальше будем ожидать, что для нашего наступления партнеры успеют предоставить необходимое количество техники.
– Недавно США объявили, что в очередном пакете военной помощи для Украины будут боеприпасы GLSDB к HIMARS дальностью до 150 километров. В то же время и американские чиновники заявили, что на передачу этих бомб уйдут месяцы. И западные аналитики говорят, что поскольку в США еще нет серийного производства этих бомб, то на их передачу может уйти до девяти месяцев, и речь пойдет только о десятках штук. Не знаю точно – так это или не так, но если это так, то почему Белый дом принял такое решение, ведь дальнобойные боеприпасы нужны нам еще на вчера, а не через девять месяцев?
– Вы же видите, до сих пор ведутся постоянные дискуссии, что более дальнобойные средства поражения, по мнению некоторых наших западных партнеров, могут вызвать дальнейшую эскалацию. Хотя мне сложно представить, о какой дальнейшей эскалации идет речь. Уже перейдены все возможные уровни эскалации, которые Путин мог позволить себе, в том числе и применение ракет по гражданским инфраструктурным объектам. Однако такая осторожность сохраняется, к большому сожалению.
С другой стороны, есть действительно объективные причины. Мир был не готов к такой войне. Мир не накапливал такое количество боеприпасов, сколько их сейчас используют Вооруженные силы Украины и вражеские войска Российской федерации. Это самое массовое применение различных средств поражения еще со времен Второй мировой войны – такого еще не было за последние 80 лет. Расход боеприпасов очень интенсивный, а производственные мощности не успевают за этими темпами.
Когда мы говорим о более дальнобойных боеприпасах для HIMARS, то здесь также есть и политическая составляющая – нам вроде бы их и пообещали, потому что они позволят нам более эффективно воевать, поражать цели в тылу и это будет способствовать контрнаступательным действиям украинской армии. С другой стороны, количество этих боеприпасов действительно очень небольшое. К тому же, когда принимается решение о передаче таких образцов вооружения, иностранные политики также должны заверить своих избирателей, что это не приведет к ослаблению их собственной обороноспособности. То есть они не могут отдать нам все, что у них есть. Сейчас им действительно придется заказывать изготовление этих ракет у производителей. В то же время если мы получим даже десятки таких ракет – это существенно поможет.
– У них есть ракеты ATACMS с дальностью до 300 километров, которые не нужно ждать девять месяцев. Могут ли США, пока будет идти производство этих бомб GLSDB, передать нам эти ATACMS?
– Мы над этим работаем. Но я бы не был слишком оптимистичен в вопросе, что мы их скоро сможем получить.
– Может ли наш военно-промышленный комплекс придумать какое-нибудь решение относительно дальнобойных ракет, боеприпасов, бомб вроде этих снарядов к HIMARS к тому времени?
– Мы над этим работаем. Мне нравится этот известный диалог, когда в Израиль приезжали и спрашивали, есть ли у них ядерное оружие: "Нет, у нас его нет, но если потребуется – мы его используем". Так вот можно сказать похожим образом: "У нас нет дальнобойных ракет, но в случае необходимости, мы применим такие ракеты собственного производства по территории Российской федерации".
– Может ли Украина в ближайшее время получить истребители "натовского" образца – скажем, в этом году?
– Когда меня спрашивали ваши английские коллеги, я им сказал: сомнений, что мы получим современные западные истребители – или F-16, или шведские, или французские истребители – точно нет. Но схожая ситуация была с HIMARS, ставшими психологическим и переломным рубежом: мы их получили не в марте, а уже всередине — в конце лета. Если бы нам дали артиллерию в начале войны, хотя бы в апреле прошлого года, у нас уже были бы другие результаты. Была также дискуссия о закрытии неба, на всех уровнях говорили об этом с первых дней войны. Нас даже не хотели слышать, только осенью мы стали получать более современные системы ПВО и теперь ожидаем Patriot.
Так же с танками: осенью начались разговоры, в январе приняли решение и весной мы их получим. А если бы мы получили по крайней мере 100 танков в сентябре или в октябре, то, поверьте, мы бы уже освободили всю Луганскую область, а возможно – и всю Донецкую. Когда генерал Сырский с его группировкой освобождал Харьковскую область и выходил на территорию Луганской области, ему не хватило резерва в одну танковую бригаду, чтобы продвигаться дальше в Луганской области. Мы с ним в тесных контактах и часто к нему ездим. Мы понимаем, что у Украины объективно не было такого наступательного танкового резерва, который позволил бы развить этот успех. Затем оно затормозилось, и с тех пор продолжаются позиционные бои.
Вопрос танков решен, вопрос ПВО решен. Самолеты, я уверен, мы тоже получим. Но если бы мы их получили сейчас, то мы бы смогли более эффективно и противостоять, и наступать. Возможно, они придут через несколько месяцев, когда цена, уплаченная жизнями наших военнослужащих, будет еще выше. Я говорил об этом нашим западным партнерам и они это понимают. Однако все идет со стандартной задержкой в 3-4 месяца. И такая нерешительность влечет плохие последствия для всего мира.
